Страх и охотничья страсть

В моей полувековой охотничьей практике были случаи, когда от чувства страха волосы на голове шевелились. Особенно запомнилась трехдневная охота в Черниговском ущелье Кавказского хребта.

Было мне тогда 22 года. Группа армян-охотников из четырех человек: два участника войны, инвалид 60 лет и Вагинак, ему было около 30 лет, с двумя арлетинами, пригласили меня на охоту в горы. Радости моей не было предела. Для молодого охотника поохотиться с опытными людьми, да еще на кабана или медведя – это дано не каждому.
Охоту назначили на ноябрьские праздники. Впереди была целая неделя. В течение всех дней после работы я бежал к большому обрыву, ставил мишени и по десять раз стрелял из разных положений. К шестому дню мог навскидку за 30 шагов попасть в дно пятилитровой кастрюли.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Наконец наступил долгожданный день. Все участники скинулись по 3 рубля, наняли ГАЗ-51 и отправились в горы. На место прибыли перед восходом солнца. Не теряя времени, спланировали загон. Мне как самому молодому предстояло по руслу сухого ручья подняться на небольшую сопку, где начинались альпийские луга, и там ждать зверя и подхода Вагинака. Времени на восхождение дали два часа. Посмотрел я на эту горушку и подумал: «Да я ее за полчаса покорю». И пошел.
Русло ручья извивалось змейкой. Дно словно выстлано большими и малыми камнями. Через полчаса взмок от пота, а прошел всего ничего. Идти было все труднее и труднее. В некоторых местах берега ручья так сужались, что были похожи на глубокую траншею. В углублениях дна и за большими валунами было много яблок и груши-дички. В некоторых местах даже большие кучи, было похоже, что кто-то нагреб их граблями вместе с листвой и травой. По мере подъема русло становилось ровнее и прямее. Фруктов было полно. Груши улежанные, вкусные. Я выбирал самые крупные, с удовольствием съедал и напихивал их в карманы.
В одном месте увидел совершенно свежесобранные фрукты. Кто-то работал, видимо, сегодня. У меня даже возникло желание окликнуть сборщика. Но я же иду в застрел, шуметь нельзя. И все-таки я подошел к куче груш и обомлел... На свежевзрыхленной земле были отпечатки медвежьих лап. Кожа на моей голове занемела, беретка «задвигалась». Я с такой силой рванул с плеча ружье, что чуть себе голову не оторвал. Огляделся. Никто ниоткуда на меня не рычал. Дальнейшее расстояние я преодолел на одном дыхании. Лес почти закончился. Вокруг росла пожухлая трава. Вот и валежина для сидки. Обзор хороший. Уселся поудобнее между сучьями и глаз не свожу с русла. Где-то далеко внизу послышался лай собак. Потом все стихло.
Прошло немало времени. Руки устали держать ружье наготове, ноги отекли от неудобной позы, а слезть с валежины страшновато, а вдруг...
Метрах в тридцати ниже по склону начинались непроглядные заросли родады. Видимость нулевая. Для обзора остается только просвет ручья. Однако со стороны кустарника послышался треск и шуршание. Я повернулся в ту сторону и увидел, что вершинки кустов шевелятся.
Сомнений не было: кто-то большой идет в мою сторону. Мурашки побежали по телу. Взял на мушку невидимую цель, пальцы на спуске, думаю: «Пальну, напугаю. Нет, пусть хоть покажется. А может, лучше стрельнуть, пока он меня не увидел».
Вдруг над низкими кустами показалась громадная черная косматая голова. У меня помутнело в глазах. Я опустил ружье. Каким-то не своим голосом крикнул:
– Ваги-на-ак!
Он подошел. Что-то говорил. Потом спросил:
– Что молчишь?
Я испуганным голосом ответил:
– Ведь я тебя чуть не застрелил.
Пришли на место сбора далеко за полдень. У бивака пахло вкусным. На костре в крышках от солдатских котелков жарилась свежатина. Это Мисак, старший по возрасту и в группе, взял небольшого кабанчика.
После ужина Вагинак, поглядывая на меня, что-то долго рассказывал на своем языке. Я догадался: он говорил обо мне.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Армяне о чем-то говорили, похоже, спорили. Наконец, пришли к общему согласию и уже по-русски изложили план охоты.
– Тебе идти во-он по тому хребту. Иди верхом до темного ельника. Потом вправо вниз. – И добавил: – После обеда встретитесь с Вагинаком.
Ого, думаю, опять полдня штурмовать горы. А что делать? Пошел...
Поднялся на нужную высоту без проблем. Когда пошел вдоль хребта, вот тут и началось. Склон был изрезан глубокими промоинами, как будто какая-то сверхъестественная сила хотела разрезать его на доли, где ручьи резко меняли направления, были грязевые наносы, стояли лужи воды. В таких местах кабаны принимали ванны, повсюду были большие и малые купалки. Кое-где в болотцах вода была мутная. На кабаньих тропах с кустарников капала грязь. Значит, стадо ушло совсем недавно. И надо же, мне с ними по пути. Боязно стало. Взял ружье наизготовку и осторожно, с оглядкой пошел. В одном месте была забрызгана грязью небольшая площадка, видно, стадо отстаивалось, а может, меня поджидало. Я остановился. Мысли разбежались. Не поворачивать же назад. И куда? А может, пальнуть? Нет, за пустой выстрел не похвалят. Надо идти. Где-то внизу послышался лай собак. Раскатистым эхом прогремели выстрелы. С души отлегло. Через несколько минут послышался шорох. Приближаясь ко мне, звук быстро нарастал. Видимость вокруг не более двух метров. Что делать? Рядом толстое дерево. Не залезу. Прижался спиной к стволу. Звери промчались мимо. Когда все стихло, я двинулся вперед. Незаметно сошел с хребта. И вдруг оклик: «Витя джан, тебе надо идти выше».
Оказывается, Вагинак меня вычислил и подождал.
Наконец, вошел в ельник. Деревья высокие, кроны густые, пахнет сыростью. Повсюду рос чахленький бурьян, похожий на лопух. В одном месте он был примят. Промелькнула мысль: «Это Вагинак где-то рядом, ждет меня». Я негромко его окликнул. Ой, что тут стало! В нескольких метрах от меня начался страшный камнепад, будто рушится скала. Шум падающих камней уходил куда-то в глубину ущелья, потом на какие-то секунды умолкал, и снова гремели камни. Я стал ни живой ни мертвый. Все стихло. И вдруг опять шорох. Вскидываю ружье. Резко поворачиваюсь. Это Вагинак.
– Дорогой Витя джан, 20 метров ты не дошел до самого лучшего козьего перехода. Восемь коз ушли в сколы. Ну да ладно. Слышал выстрелы? Это Пилос стрелял по козам. Не удержался, взял двух. Мисак не похвалит. Надо одну. Наверно, другой был козел хромой.
– Откуда ты знаешь, – спрашиваю, – что по козам и почему надо одну, и причем тут хромой?
– Вах, вах, будешь много ходить, будешь много знать. Пилос джан стоит на козьей тропе. Стрелял два раза, значит, две козы. Зачем сегодня столько? Две надо завтра, когда пойдем к машине. Еще стрелял Киркор. Почему, зачем стрелял, не знаю, что добыл, не понятно. Во второй половине дня мы подошли к стоянке. На деревьях висели шкуры – две козьи и две еночьи. На толстой валежине лежало пять кучек мяса. В котелках булькало варево. Шулюм был бесподобной вкусноты.
Когда покушали, Вагинак спросил:
– Ну как? Вкусно?
– В жизни ничего не ел вкуснее, – ответил я.
Вагинак засмеялся и говорит:
– Мисак может готовить енотов.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

После завтрака ко мне обратился Мисак:
– Витя джан, сегодня ты возьмешь кабанчика на четыре пуда. Вагинак все расскажет.
Опять для меня задача: добыть кабанчика да еще на четыре пуда. Мы же не на свинарнике. Но ничего не поделаешь.
– Витя джан, – говорит Вагинак, – уважает тебя Мисак, не каждому он доверяет добыть кабана на своем родовом переходе.
– Что, кабанья тропа принадлежит Мисаку? – удивился я.
– Нет, но знают ее не все. Кто ее делал, те умерли. В первые годы становления советской власти трудно жилось людям в горах. Семьи большие, продуктов питания не хватало. Хоть Мисак был женат, однако содержал и семью родителей. Заработать или добыть средства для пропитания было негде. Жили охотой и сбором диких фруктов. Вообще-то охотой ту охоту не назовешь. Ружей не было, а если были, то зарядов не было. Вот и придумывали люди всякие ловушки. На одну из них, сделанную дедом Мисака, мы идем, там свиньи шли на ножи. Брали кабанов по весу, по выбору.
– Ну и ну, – не удержался я, – как это по весу, да еще по выбору?
– Вот так. Загоняли стадо в каменный коридор, на нужной высоте устанавливали ножи или пики. Напуганные свиньи бежали по коридору, поросята пробегали под ножами, а взрослые распарывали себе брюхо. Грузили зверей на ишаков – и в хутор. Так за разговорами незаметно мы подошли к скользкому оползню. Вагинак остановился:
– Вот и пришли, видишь, выступ, там будешь стоять, 14 шагов, впереди два камня, обтесанные с одной стороны, – это мерки. Малый камень – высота кабана на 4 пуда. Станешь, замри, – повернулся и ушел.
Стал я, осмотрелся. Действительно, передо мной два обтесанных камня с множеством глубоких отверстий, видимо, для установки ножей или пик. Тропа даже на тропу не похожа, так, какой-то каменный откос.
Послышался лай собак. Через минуты, как по-щучьему велению, появились три кабана. Я так вздрогнул, аж подскочил. Звери молниеносно исчезли. И вот они, больше десятка, только мелькают мимо мерок. Выбираю, стреляю. Кабанчик прыгает вниз, слышен шум камней. Иду посмотреть. Шорох сзади. Оборачиваюсь. Вагинак улыбается:
– Хорошо, Витя джан, а те три чуть меня с ног не сбили, здорово ты их напугал. Ну пошли, посмотрим.
Кабанчик укатился метров на пятнадцать-двадцать. Пока мы с ним возились, подбежали собаки, пришел Киркор. Он молча слушал, изредка качал головой, щелкал языком, потом подошел ко мне, протянул руку со словами:
– Молодец, Витя джан. Теперь тебя всегда Мисак возьмет на охоту. С нами ходил Арсен, теперь не ходит. Арсен плохо стрелял. Козла ранил, ногу ему повредил...
...Груженые мясом, мы шли гуськом по горной тропе, по которой когда-то добычу вывозили только на ишаках.
* Джан – на армянском означает глубочайшее уважение к человеку. (Прим. авт.)