Конь

От редакции
Хотя напрямую тема данного рассказа и не связана с охотой, но всех нас, любящих природу, не может не интересовать судьба братьев наших меньших – верных друзей, помощников на охоте, дома и в загородном хозяйстве. Герой этого рассказа – конь, получивший свое имя вполне заслуженно...

 

Весной на конюшню привезли изможденного коня. Его по случаю выкупили у хозяина, умело загонявшего добротное животное в кандидаты на консервы. Конь по всему был когда-то неплох, с явными признаками буденновской породы, но худой и вялый от бескормицы и недобрых рук.

Его выдали для пробной езды с просьбой проверить оставшиеся способности в условиях реальных полей и лугов. К коню прилагался комплект подогнанного под него снаряжения. Но сбруи было подозрительно много: два капсюля, мартингал и неплохое седло с одной явно лишней деталью – поперечным кожаным ремешком над ленчиком. Для пехотинцев это равнозначно чемоданной ручке. Но переноской коня за этот аксессуар заняться не получится, а всадник за такую штуку держаться не станет – у него руки заняты поводом…

Езда показала, что у коня грамотная подготовка: он обучен не только манежной езде, но и полевой, исправно поднимает ноги и не цепляется за коряги, машин не боится, на громкие звуки (повстречали трактор) не реагирует, идет от ноги без особых усилий и нормально реагирует на руку. Хлыст и шпоры не нужны, сам идет. С этим диагнозом конь был оставлен для работы и откорма.

Выпало поехать на нем уже осенью. За лето конь отъелся, округлился в боках, осмыслился взглядом, избавился от вялости в движениях и рвался в бой. Встав головным, он повел смену в поля. Всадников было четверо, а замыкающим шел ребенок 12 лет, дебютировавший в полевой езде. Осенний лес, арка желтой листвы над головой, звонкое синевой небо, умиротворение и увядание.

Маршрут на две-три рыси и один азартный галоп. На рыси конь полностью адекватен и неутомим, статус головного не отдает и на обгон никого не пускает. Но почему-то все меньше отзывается на команды. Сначала как-то расстроился контакт от руки, потом не стало отзыва на ногу. Тревожный симптом, тем более что конь норовит прибавить и, упираясь в повод, дергается вверх, демонстрируя готовность к вертикальному взлету. Галоп – аллюр обязательный.

Но чтобы разобраться с конем, пришлось поставить его в конец смены, дать всем уйти вперед и с интервалом минут в пять попробовать подъем в короткий манежный галоп. Поднялся легко, но… В природе-то не изменилось ничего: вокруг все та же дружелюбная красота, впереди сказочный прямик под километр дистанции...

А вот управление пропало полностью. Конь на сборе, но двигается сам по себе, не обращая на всадника ни малейшего внимания, и начинает прибавлять. И еще, и еще, и еще! И вот уже галоп в предельную резвость, он же карьер. Деревья вокруг превратились в сплошной забор. Конь не несется – он прет, как торпеда, выбрав собственный курс и выцеливая явную неприятность. Четверо встревоженных всадников мелькнули где-то сбоку и тут же растворились.

Иногда, когда лошадь разносит, ее можно тормозить вольтом – большим круговым разворотом, но тут везде была неподходящая природа с деревьями и прочими препятствиями. Еще можно останавливать о других лошадей. Но замыкающим шел ребенок, и он к такому маневру не готов.

Впереди открывается асфальт сельского шоссе. Конь карьером вылетает на дорогу. В стоп-кадре слева виден надвигающийся автобус и шокированный водитель, справа КАМАЗ с трафаретным орлом. Выбор: либо дальше едем в автобусе, либо становимся новым трафаретом вместо орла.

Поскольку конь не рулится совершенно, приходится спидвейным приемом валить его на бок, удерживая поводом, чтоб не грохнулся. Конь делает зигзаг и в три темпа проносится между очумевшими от ужаса людьми в тормозящих до дыма машинах и вылетает на какую-то проселочную тропинку из гравия. Диспозиция данной географической точки: сзади шоссе и КАМАЗ, слева ворота дачного кооператива, спереди грандиозный куст орешника, справа архитектурный обломок чего-то барачного. Вариантов нет – летим вперед.

Поскольку тормозить уже давно пора, но все еще невозможно, приходится направлять коня в куст. Конь понимает неприятность маневра и в последнюю секунду уходит рывком вправо, стремясь вывалить всадника и не попасть на шампуры. И в этот миг из-под куста выезжает машина. Она тихо кралась по проселку, царапая правый бок о ветки, поскольку в этом месте было уж совсем узко. Конь, так и не избавившийся от всадника, толкнулся на прыжок, целясь копытом в открытый люк и, следовательно, в голову водителя.

Левым поводом рывок вниз и правым шенкелем досыл. Конь меняет траекторию и втискивается между кустом и машиной. И делает все это он на галопе, потратив на маневр полсекунды. Слышится звяк выбитой фары (копытом?), сухой треск осыпающегося в двери стекла и хруст отрубленного (стременем?) зеркала. На извинения – ни секунды. Выдох – и мимо обглоданной машины на открывшийся прямик конь бодро выходит с набором скорости.

А тут откуда-то снизу вопль: «Мама! Гляди, лошадка!» – и под копыта прыгает счастливый мальчик. Толстая мама выезжает следом, и оба образуют конкурное препятствие из двух восторженных столбиков с растопыренными ручками. Поскольку тормозов по-прежнему нет, приходится еще раз спидвейным приемом подсекать коня и объезжать мечущихся счастливцев.

Тихо рысящая следом смена обнаружила на полянке возле грандиозного куста остолбеневшую женщину-водителя и мелко накрошенные стекляшки. А на гравийной дорожке подозрительный след коня, идущего юзом.

И вдруг – ну совершенно на ровном месте! – без каких бы то ни было причин конь возвращается под управление. Он охотно отзывается на повод, отлично реагирует на ногу и послушно переходит на рысь, а потом и на шаг.

Вот теперь понятно, зачем на седле эта странная ручка! Видимо, прежний хозяин, умышленно моривший коня голодом, чтоб не бушевал, пришил ее как последнее средство выживания и, бросив повод, вцепившись в него, прижимался к шее и ждал, когда у коня мозги встанут на место.
Самое главное: коня звали Ураган.