Уже во второй половине сентября в Совете охотников появляются люди с озабоченными выражениями лиц, и нетерпеливо разрывается телефон. У всех один и тот же вопрос: северная не пошла? Что же это за таинственная северная утка, которую все ждут с таким нетерпением и тревогой - а пойдет ли?
Уже через 2-3 недели после открытия осенней охоты местная утка расстреляна и разогнана. Наступает “глухое время”. Три-четыре выстрела за зорю, одна-две взятые птицы - вот основной итог выездов в охотничьи хозяйства средней полосы, и только возможный пролет птицы, летящей с севера к местам зимовки, дает возможность пострелять “от души”. После 15 сентября, как правило, уже не существует нормы отстрела и дней, закрытых для охоты. Каждый год такого пролета ждал и я, но, почти всегда безуспешно. Один сезон мы с приятелем не пропускали ни одного выезда в Колобовское охотхозяйство, надеясь во что бы то ни стало накрыть-таки пресловутый пролет. Ну и что? Единственное - привычных кряковых и чирков сменили чернети и свиязи, а в итоге все те же 2-3 птицы за выезд. Но однажды мне “посчастливилось”. Был ничем в примечательный осенний выезд в Максатиху. От охотников, побывавших на предыдущих заездах, узнал, что утки мало и в ближайшее время прилета не ожидается. Когда пришел в Совет за путевкой, оказалось, что я вообще единственный со своей компанией, кто собирался на базу “Остров” в это “глухое” время. Но у нас троих были свободные дни, не сидеть же дома.
Выехали с опозданием, т.к. наш водитель поздно заканчивал работу. В итоге на центральную базу “Максатиха” прибыли затемно. Начальник Коля Дубакин не добавил нам оптимизма, откровенно сообщив, что утки и в открытие было немного, а теперь и подавно крохи.
В расстроенных чувствах я даже забыл уточнить дорогу на остров, узнав лишь, что она проходима для “Жигулей”. Вдобавок ко всему заморосил противный мелкий дождик, и я (единственный знавший дорогу), предавшись мрачным мыслям, съежившись на сиденье, угрюмо смотрел в окно автомобиля и в итоге просмотрел нужный поворот. Шофер, уверенный, что дорога доступна, жал на большой скорости, проскакивая трудные места с ветерком. В результате мы на полном газу въехали в жуткую грязь и капитально застряли. Выйдя из машины и пройдя немного вперед, я к своему ужасу обнаружил на дороге застрявший трактор “Беларусь” без шофёра. К счастью, к этому времени я уже разобрался в своей штурманской ошибке. Не буду рассказывать обо всех мучениях, которые мы вынесли, пытаясь самостоятельно выбраться из ловушки, в которую угодили. Вся ночь прошла в тщетных попытках вырваться из грязевого плена. Спас нас гусеничный трактор, пришедший на помощь своему колесному собрату. Единственное, что как-то скрасило нашу задержку, это обнаруженные наутро огромные россыпи опят по обе стороны дороги. На “Остров” мы попали только к полудню.
Никого из охотников, как и ожидалось, не было, и егеря, не дождавшись вовремя заезда, отправились по домам. На наше счастье, один из них, Володя, очевидно, просто не имея сил сесть на мотоцикл, спал, уютно расположившись на обеденном столе. Тут я совершил очередную ошибку. Желая привести его в чувство и добыть хоть какие-нибудь сведения, налил ему ударную дозу. После этого получил совершенно точный адрес, куда идти на вечерку, состоящий из трех букв. Володя же снова захрапел, на этот раз окончательно.
Делать нечего, отправились на “вечерку”, руководствуясь прошлогодними воспоминаниями. Я пристроился возле небольшой старицы и стал с тоской обозревать совершенно чистый горизонт. Хорошо хоть дождь кончился. Уток же совершенно не наблюдалось. Даже в сумерках не мотались обычные здесь во все времена чирки. Только в полной темноте над головой прошумели несколько довольно больших стай.
К сожалению, я не обратил на них должного внимания, а зря. Очевидно, это была первая ночь того самого северного пролёта, которого все так ждали. Наутро выспавшийся, полный сил и энергии, Володя разбудил нас и велел собираться ехать в бочки. Бывавшие в “Максатихе” знают, что охота тут производится не из шалашей, а из бочек, стоящих на дне озера. У меня с собой был целый рюкзак с патронами, но я, сделав вывод (как выяснилось впоследствии, совершенно ошибочный), что уток совсем мало, сунул в карман два десятка и отправился в лодку. Мой напарник Женя, считающий, что запас карман не тянет, взял весь имеющийся в наличии резерв.
За считанные минуты моторка доставила каждого из нас на своё место. Меня, как старого приятеля, Володя отвез в дальнюю, лучшую бочку и, высадив, скрылся во мраке. Удобно устроившись на сиденье-брёвнышке, я стал ожидать рассвета, не особенно надеясь на удачу.
Как всегда осенью, рассвет наступал постепенно. На востоке занималась заря, а на западе ещё ярко сверкали звёзды. На фоне светлой стороны неба просвистел первый чирок, и я проводил его безрезультатным выстрелом. Утрянка началась. То и дело слева, справа, сзади налетали чирки, и я воевал с ними с переменным успехом. Через 40 минут четыре птички качались на волнах, но половина моего патронного запаса была расстреляна. Меня это не сильно волновало, т.к. я был уверен, что с окончательным рассветом лёт полностью прекратится. Как же я ошибался! Не успело просветлеть, как стая кряковых, голов чуть ли не в 70, накрыла мою бочку. Торопливым дуплетом я выбил из неё пару. Но какую! Крупные, перелинявшие, с красными лапами селезни. Таких я видел только весной.
И тут началось. Стая за стаей наворачивалась со всех сторон, а некоторые плюхались к чучелам без всякого облёта. Было явно видно, что утка непуганая и что это и есть та самая долгожданная северная птица, которую, я как последний начинающий лопух, встретил с восемью патронами в кармане. Шилохвости, серые, свиязи, широконоски и гоголи сменяли друг друга, но на них я совершенно не обращал внимания. Меня интересовали только крякаши, налетевшие в упор. С острой завистью я вслушивался в непрерывную канонаду, раздававшуюся со стороны моих напарников. Они могли себе это позволить, в отличие от меня, у них патронов было много, и ребята, как говорится, дорвались. Стреляя на выбор, удалось шестью выстрелами свалить пять уток. Долго не мог выбрать цель для последних двух патронов. В итоге так разволновался, что раз за разом промазал оба выстрела. Дальше начался кошмар. Знать, что на берегу тебя ждут две сотни патронов и не иметь возможности добраться до них. А главное, нам сегодня уезжать и не будет возможности реабилитироваться. А утки словно взбесились. Откуда-то подваливали всё новые и новые стаи. Мне надоело даже кидаться в них гильзами.
Наконец моим мучениям, как показалось, настал конец. Вдалеке послышался стук мотора, и лодка с Володей на корме показалась на горизонте. Надежда с новой силой вспыхнула во мне. Сейчас он подъедет, я попрошу его съездить за патронами и покажу этим наглым “северным”, как не уважать и не бояться таких стрелков, как я. Господи, как же я кричал и махал руками, призывая Володю на помощь, но, очевидно, за шумом мотора он понял мои жесты превратно; успокоительно кивнув головой, егерь, заложив крутой вираж, рванул на круг, поднимая рассевшиеся на большой воде стаи. Всё началось сначала. Несметное количество уток поднялось в воздух, то и дело накрывая мою засидку. Врагу не пожелаешь такого. Снова загремели выстрелы моих соседей, а мне оставалось только плевать в сторону пролетающих табунов.
В итоге не только стендовик Женя, но и совершенно не умеющий стрелять влёт его приятель, обстреляли меня по полной программе. Когда, наконец, егерь Володя подъехал ко мне, времени сгонять за патронами уже не оставалось. Больше такого пролёта северной я никогда не видел. Зато теперь, какой бы безнадежной ни казалась охота, я таскаю с собой изрядный запас патронов, как бы тяжело не было. А с утками, мне кажется, получилось вот что. Последний заезд охотников покинул “Остров” в воскресенье. Понедельник и вторник - выходной у егерей, а среду мы проторчали, сидя в грязи на дороге. За эти дни пролетная утка и скопилась на тихом озере.
Кстати, охотники, приехавшие после нас, застали только жалкие крохи изобилия, пришедшегося на нашу долю. Очевидно, пик пролёта приходится всего на несколько дней.
Комментарии (0)