Все не так, ребята!

С интересом прочитал статью государственного охотинспектора Н. Мордвинова «Урал: время собирать камни» («РОГ» №2/3, 2014).

Первые его слова: «Охотничье хозяйство — отрасль достаточно консервативная, развивающаяся по устоявшимся правилам и написанным законам» заставили немного засомневаться, но стал читать дальше.

Высказанная автором мысль подтверждается начальником Управления охраны животного мира Челябинской области Д. Брейганом: «Охотничье хозяйство — отрасль, где должен быть жесткий государственный контроль». Трудно с этим не согласится. Я не единожды сам употреблял эти выражения, но и задавал себе вопрос, есть ли в России «охотничья отрасль» или, как ее еще называют, «охотничье хозяйство России». Вот держу в руках долгожданный и в творческих трудах и муках рожденный закон «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Ну и название! Язык сломаешь, прежде чем выговоришь. Ладно. Читаем статью 1 «Основные понятия, используемые в настоящем Федеральном законе»: п.2. Охотничье хозяйство — сфера деятельности по сохранению и использованию охотничьих ресурсов и среды их обитания, по созданию охотничьей инфраструктуры, оказанию услуг в данной сфере, а также по закупке, производству и продаже продукции охоты. Да-а, глубокий смысл заложен! Выходит, охотничье хозяйство как отрасль экономической деятельности отсутствует, и употребляем мы это выражение по старой, сложившейся еще с советских времен привычке. А почему? Оказывается, еще в 2003 году был введен «Общероссийский классификатор видов экономической деятельности» (ОКВЭД), гармонизированный с международными аналогами якобы для облегчения взаимодействия с иностранными партнерами. Это привело к тому, что охотничьему хозяйству страны как отрасли экономической деятельности не нашлось места в ОКВЭД. Правда, большинство граждан страны и не заметили этой «гармонизации». МПР и его департамент в связи с принятием закона «Об охоте…» должны были разработать и ввести в действие необходимые подзаконные акты. Но эти подзаконные акты и все другие разработанные документы, как отмечают ученые и специалисты, не способствовали выводу охотничьего хозяйства из кризиса, наоборот, оно все больше погружалось в хаос.

«Реформа» шла. В 2012 г. у департамента в очередной раз поменялась вывеска, и он стал называться Департаментом государственной политики и регулирования в сфере охотничьего хозяйства и объектов животного мира. Однако «ясной, вменяемой политики как не было, так и нет до сих пор» (Н. Краев, В. Краева). Было решено при МПР создать Общественный совет по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в области сохранения биоразнообразия и развития охотничьего хозяйства. Но охотничья общественность до недавнего времени и представления не имела о его составе и о том, чем он занимается. Хотя по замыслу он должен был стать «надежей и опорой» А. Берсенева.

«Важными» актами департамента стали дважды внесенные изменения в Правила охоты (приказ № 512) приказами от 10.04. 2012 № 98, от 5.09.2012 № 262. Был, говорят еще и 3-й, в ноябре. Признаком плохого тона становятся изменения и в другие приказы, например, от 23.04.2010 № 121 «Об утверждении порядка выдачи разрешений на добычу охотничьих ресурсов и формы бланка на добычу этих ресурсов». Зубную боль вызывает и приказ МПР от 7.12.2011 № 946 «Об утверждении методических рекомендаций по распределению разрешений на добычу охотничьих ресурсов между физическими лицами, осуществляющими охоту в общедоступных угодьях» (Н. Мордвинов, «РОГ» № 2/3, 2014). Всем этим «поскакушкам» была дана такая оценка: «Документы по нормативному правовому обеспечению в сфере охраны и использования охотничьих ресурсов, произведенные МПР за два года исполнения полномочий, по безграмотности и цинизму применительно к использованию охотничьих ресурсов не имеют равных в мире» («ЭКОС», 2011).

Немало критических замечаний высказано и по такому документу, как «Стратегия развития охотничьего хозяйства Российской Федерации до 2030 г.». Как военный человек, термин «стратегия» я склонен больше относить к военному делу. «Стратегия» исходит из «Военной доктрины государства». В нашем случае больше подходит термин «концепция», как предлагал В.В. Дежкин и другие ученые), но в МПР их предложения проигнорировали. На основе «Концепции развития охотничьего хозяйства» должен был писаться закон «Об охоте и охотничьем хозяйстве». Здесь же поставили телегу впереди лошади. «Стратегия» толкует «Охотничье хозяйство Российской Федерации» как «вид пользования животным миром». Но виды пользования определяет «Закон о животном мире» и относит к ним лишь охоту (рыболовство и др.), а не охотничье хозяйство страны (Г. Хакуй). Ведущие российские ученые А. Данилкин, Н. Краев и другие не поддержали «Стратегию». А профессор И.А. Домский, доктор ветеринарных наук, директор ГНУ ВНИИИ охотничьего хозяйства и звероводства им. проф. Б.М. Житкова, в статье «Не соответствует, противоречит, не учитывает…» дал исчерпывающую оценку «Стратегии» («Охота» № 11, 2011). Неужели А. Берсенев не знал об этом, проталкивая никчемный опус на подпись Д. Медведеву?

Недавно мы стали свидетелями рождения другого эпохального документа. Своим распоряжением Правительство РФ от 26.03.2013 № 436-р утвердило Государственную программу РФ до 2020 г. «Воспроизводство и использование природных ресурсов», а в ее составе и Подпрограмму-3 «Сохранение и воспроизводство охотничьих ресурсов». Главная цель «Подпрограммы» видна из ее названия. Ученые, изучив «Подпрограмму» в один голос заявили, что она несостоятельна и не отвечает требованиям времени. На увеличение численности зверей А. Берсенев и его команда запланировали 17 412 248 150 рублей. «Стратегию» и «Подпрограмму» они разработали не во благо людей, не для создания новых рабочих мест, а для блага животных и обеспечения их потребностей. Да Берсенев этого и не скрывает. Он считает, что «основная цель охотничьего хозяйства страны сейчас заключается не столько в удовлетворении интересов тех или иных людей, сколько в защите «интересов» животного мира, иначе говоря, это задача по сохранению и восстановлению охотничьих животных сообразно каждой конкретной территории» («РОГ» № 25, 2012). Во дает!

Приведу оценку, которую дал Г. Хакуй вышеназванным документам: «Если бы «Подпрограмма» и «Стратегия» разрабатывались не в недрах чиновничьих кабинетов, а авторитетными учеными и специалистами отрасли на основе ясной выверенной концепции (плана стратегии, определяющего ее цели) развития охотничьего хозяйства, охраны и использования охотничьих ресурсов, разработки которой требовала научная общественность, такие практически антинародные документы не могли бы появиться на свет». Как тут не согласиться со словами В. Кузякина, доктора биологических наук, из обращения к А. Берсеневу: «Подзаконных актов департамент издал много, и подавляющее большинство их направлены против охотников, они асоциальны, антиобщественны и контрпродуктивны… Возвращаюсь к Вашей главной ошибке. Запомните: охотник — главная фигура в охотничьем хозяйстве России… без организованных общественных объединений охотничье хозяйство России не сможет существовать! Будет только браконьерство».

А. Берсенев обиделся на людей, у которых «каша в голове», за то, что они заподозрили его в саботировании указания первых лиц государства на необходимости создания федерального органа по управлению охотой, лесом и рыболовством во внутренних водоемах. А почему такое решение «несвоевременно или запоздало» — в этом охотничью общественность Берсенев убедить не сумел. Если вспомнить, как говорили в подобных случаях лет 25–30 назад, то, на мой взгляд, здесь попахивает не саботажем, а кое-чем покруче — антигосударственной деятельностью.