Одноглазая лосиха, рассерженный лось и храбрый лосенок

Было это давно, еще в студенческие годы. Отсидев на лекциях, я после обеда практически ежедневно уходил в лес, где наблюдал за жизнью его обитателей и много фотографировал. Мытищинский леспаркхоз, в будущем ставший Национальным парком «Лосиный остров», что в ближнем Подмосковье, находился рядом, всего-то в 20 минутах ходьбы от дома.

В семидесятые годы прошлого века лосей в лесах было много, а в лесопарках они ежедневно слышали, а иногда и видели отдыхающих, постепенно привыкали к ним и особенно не боялись, хотя здесь иногда и производился выборочный селекционный отстрел животных.

В средине января стояли крепкие морозы; после оттепели и последующих метелей установилась наконец ясная погода. Уже выпало сантиметров сорок снега, а лес представлял собой сплошную белую стену. Каждая веточка и травинка согнулись под его тяжестью и выглядели как толстый белый канат, искрящийся на солнце. В такую пору лес надежно скрывает своих обитателей от посторонних глаз, и найдется мало жела-ющих ходить на лыжах вне дорог и просек. Однако мне было интересно исследовать самые потаенные уголки лесного массива, пролезая по его дебрям. Возвращался я домой уже в сумерках, совершенно мокрый от насыпавшегося за шиворот снега.

В одном из таких мест встретились свежие следы группы лосей. Я решил вытропить их, чтобы попытаться сфотографировать своим «Зенитом» с объективом «Таир 3 А». Но, увы, нашел только три совсем свежие лежки да гонные следы лосей, в панике ушедших от меня. На следующий день, сразу после занятий, снова был на следах «знакомой» группы лосей. Дошел до их лежек, но теперь заметил черные силуэты зверей, убегавших прочь.

Так повторялось дней десять подряд. Чувствуя близость животных, стал говорить с одной и той же тональностью приглушенным голосом одинаковые ласковые слова, что-то вроде – «лосики мои, не бойтесь, я вас не трону». Этот прием я почерпнул из напечатанного где-то рассказа индейца «Серой совы», таким образом приручившего группу бобров, поселение которых было недалеко от его хижины. Одежду и тон голоса не менял, и постепенно, день за днем, животные привыкали ко мне, «узнавали в лицо» и подпускали уже метров на 30, вставая с лежек и кормясь побегами ивы и осины на виду, что давало возможность их фотографировать.

Интересно, что как только лоси слышали или видели проходившего по просеке в 70–100 м от них лыжника, сразу настораживались и уходили в сторону.
Не все, но некоторые особи различных животных постепенно привыкают и запоминают человека, не причиняющего им особого беспокойства.

Впоследствии, таким образом, удалось «приручать» тетеревов на току, кабанов и даже одного из токующих глухарей, к которому, уже не прячась за стволами сосен и не подскакивая под песню, при ярком весеннем солнце удавалось подходить метров на 25 и спокойно фотографировать.

В свободные полностью, преимущественно выходные дни, я ездил на охоту, а после занятий бегал на лыжах в ближайший лесопарк на фотоохоту. Как-то в декабре снега выпало совсем мало, и можно было легко ходить без лыж. Одинокая лосиха постоянно кормилась в лесных культурах сосны 15-летнего возраста. Междурядья были неширокими, а прогалы в молодняках совсем отсутствовали, ветви закрывали обзор, поэтому никак не удавалось сфотографировать ее. Находя зверя по следам, изо дня в день подходил все ближе. Поведение лосихи было не совсем обычным. То она подпускала на 15–20 метров, то уходила в сторону и за 30 метров. Приглядевшись, я заметил, что у лосихи отсутствует левый глаз. Что с ней приключилось и где она его потеряла, осталось загадкой. Решил использовать это обстоятельство в свою пользу. Учитывая направление ветра, стал осторожно подкрадываться к зверю с левой стороны, что давало возможность приблизиться на 5–10 метров и фотографировать без длиннофокусного объектива. Корова, конечно слышала меня, но не могла понять, откуда «грозит опасность». И вот в какой-то момент кормившаяся сочными сосновыми побегами лосиха повернула голову в сторону подозрительного шороха от неосторожно задетой ветки и здоровым правым глазом вдруг заметила меня, совсем рядом. Прижала уши и решительно двинулась навстречу опасности. Нажав кнопку спуска затвора фотоап-парата, я тут же отпрыгнул с междурядий культур за стволики сосен и быстро ретировался. Больше желания тропить одноглазую лосиху не возникало.

В конце февраля в другом участке лесного массива вытропил группу лосей. Эти лоси, а их было три, оказались совсем непугливыми. На второй или третий день их можно было преспокойно фотографировать с 20 метров. Но хотелось подойти ближе, чтобы снять «портрет» зверя. Группа состояла из быка и двух коров. Бык был очень крупным, почти черного цвета, с белыми «штанами», но, к сожалению, а может, к счастью, без рогов, сброшенных по-видимому, еще в декабре. И вот я стал подходить на лыжах с настроенным для съемки фотоаппаратом к кормящимся лосям сперва на 20, потом на 15, приблизился уже на 12 метров. Звери косились на меня, но продолжали скусывать побеги. Молодость, самонадеянность и охотничий азарт заглушали чувство страха. На всякий случай, скосив глаза, приметил поблизости довольно приличный ствол ели, за который, в случае крайней опасности, можно было «нырнуть», быстро развернувшись на лыжах. Сделав еще один осторожный шаг с камерой у глаз, в видоискателе вдруг увидел, что бык наклонил голову, подался корпусом вперед и начал прижимать уши. В этот момент я нажал на спуск затвора и резко повернулся на лыжах к спасительному стволу ели. Но одна из лыж неожиданно зацепилась за нижнюю лапу ели, присыпанную снегом, и я упал, правда, тут же перекатившись за спасительный ствол. А лось стоял, нагнув голову, уже в двух метрах и, как мне показалось, сверлил поверженного и абсолютно беспомощного врага злыми глазами.

Постояв так с минуту и дав понять, кто в лесу хозяин, бык повернулся и медленно побрел к лосихам, искоса поглядывая назад. Повезло, что не дошло до известного оборонительного приема, когда зверь передними копытами наносит мгновенные и смертельные удары. Стадо удалилось в лес, а я встал, отряхнулся и пошел к дому.

Похожий, но весьма комичный случай произошел совсем недавно, весной 2012 года в Ярославской области. В тихое теплое туманное утро в начала мая я шел после утренней зари с подсадной уткой к дому краем залива. Вдруг услышал неподалеку странные, приглушенные звуки. То ли подал голос медведь, то ли лось. Остановился, прислушался, звук повторился, и стало понятно, что это «мыкание» лося. И тут краем глаза неожиданно заметил справа от себя какое-то движение. Повернулся в ту сторону и увидел совсем маленького лосенка, бежавшего к зовущей его матери. Я неоднократно находил и только что родившихся, и уже подросших лосят и предположил, что лосенку всего-то 3–5 дней от роду. Он тоже заметил меня и как вкопанный замер в совершенно нелепой позе. Дрожащими руками, не делая резких движений, я достал из футляра фотоаппарат и стал снимать. До лосенка было метров 10–12. Захотелось подойти как можно ближе, чтобы ветки не заслоняли его. Малыш поудобнее переставил ножки и снова замер. Постепенно и очень медленно я подошел на расстояние вытянутой руки и решил дотронуться пальцем до его бока, держа фотоаппарат наготове. Вдруг лосенок прижал уши, сморщил и поднял края верхней губы, фыркнул, ударил меня передними копытцами в грудь и бросился наутек.

Все произошло настолько неожиданно и быстро, а мне стало так смешно и весело, что, несмотря на незаладившуюся в это утро охоту, я шел к дому, окрыленный впечатлениями, и всю дорогу вспоминал этот комичный, а вместе с тем поучительный случай. Телогрейка смягчила совсем слабенький удар, а поднятый к лицу фотоаппарат, к счастью, не пострадал. В безвыходной ситуации не только звери, но даже отдельные представители пернатых умеют за себя постоять!