После новогодних да рождественских праздников, после обильных выпивок и столов, уставленных не повседневными традиционными блюдами и разносолами, вдруг захотелось горячей ухи.

Да, может, не просто обычной, из купленной в магазине речной рыбы, а ушицы «трудовой», из пойманной тобой рыбки и обязательно с наваром из ершей.

Позвонил давнему дружку по рыбалке и поделился желанием отведать настоящей  ершовой ухи.

«Да ты просто скажи: хочу на рыбалку. Когда ты в последний раз уху-то ел?» – спросил он и сам же ответил, – на Севере, на Кольском, когда котел был набит разной рыбой, от хариуса  до сига». Ложка тогда стояла торчком и не могла провалиться, а большие куски щуки занимали всю миску.

«Сейчас такое дело не пройдет, – продолжал он – ну поймаем мы 5–6 густерок да костлявых синцов, вот и вся рыбалка. Не верю я в эти разговоры – вчера 4 кг, позавчера 6 кг, у нас  особо и рыбы-то нет, ушица будет жиденькая».

«Да дело не в рыбе, сам по себе аромат горячей легкой юшечки, сам процесс варки ухи – это уже творчество и рыбацкая радость», – ответил ему.

От одних разговоров во рту, как у подопытных собак академика Павлова, выделялась слюна, и ухи хотелось  все больше и больше, ее хотелось уже сейчас.

«Все, хватит говорить, завтра идем, и я сяду ловить ершей, а ты садись ловить «белую» рыбу, и что поймаем, то и сварим», – подвел я итоги переговоров.

«Котелок я возьму, топор, ложки, миски, специи. И картошки начищу».

Утром, уже шагая на рыбалку, понял, что с горячей ухой на берегу реки все же погорячился. Проблемы сразу возникли бы с дровами:  из тонких ракитовых кустиков хорошего костра не устроишь, да и чистить рыбу на морозе не особенно приятно. К тому же, возможны были усмешки других рыболовов, не понявших нашу затею и всю нашу кухню и могущих принять это за дурацкий каприз или глупые амбиции новичков в рыбной ловле.

Рыбалка есть рыбалка, уха есть уха. Одно дело, было бы это летом, да с ночевкой, а в короткий зимний день? Или жили бы мы в глухом краю, в избе, на берегу озера, где уху сварить на печке можно спокойно. Короче, не взял ни котла, ни топора, ни специй. Если поймаем, варить будем дома.

Утром мы бодро шли к реке по глубокому свежему снежку. Где вы, протоптанные рыбацкие стежки, где народ на льду? Неужели еще не отошел от праздников и с утра доедает салаты, селедку «под шубой», да расплывшийся холодец. На реке ни одной рыбацкой души, а день просто чудесный. Морозец 2–3 градуса, тишина, ни ветра, ни снега, а как легко дышится чистым «речным» воздухом. После жарких, прокуренных квартир с винно-мандариновыми ароматами, после полночных чаепитий с тяжелыми шоколадными тортами – этот воздух пьется как чистая родниковая вода.

Мы с другом, как и было условленно, разделились на две разные рыбалки. Он сел ближе к середине реки, у самой большой двухкилометровой промоины, ловить крупную рыбу на донки и «вертолеты». Я же – поближе к берегу, где мелковато, у кустов. Там и должно быть «ершиное» царство, а на дне стоять многочисленные «ершиные» полки, готовые сразу же броситься в бой с мормышкой.

Первая лунка сверлится быстро, да и поклевка не заставляет себя ждать. Кивок радостно задрожал, подсечка, и вот он – первый ерш. Изогнулся крючком, почти сделал кольцо, растопырил все свои колючки, раскрыл красные жабры и хвостиком отдал честь, как и полагается рядовому бойцу. Глаза таращит на неведомый надводный мир. А сам красив, как подводный черт, колючий, скользкий, бьется у лунки, весь в снегу извалялся.

Что в нашем деле рыбацком главное? Главное, поклевка, без поклевки и рыбалка не в радость. Поклевка – это нерв, это возбуждение, это контакт с тем нижним, водным миром. Дрожит нерв лесочки, связывая тебя с неизвестным. А ерши и доставляют ту радость поклевки, а потом у кого и разочарование: «опять ерш!» Но он тоже достоин, чтобы и его считали рыбой, к тому же, и неплохой. В ухе он незаменим, и мало какой рецепт ее приготовления не начинается со строк «возьмите 3–4 кг ершей, не очищая их...».

Но у нас как раз и цель такая – наловить как можно больше ершей на уху. А они, как бы не понимая этого, берут почти голую мормышку. Эх, ершиная братва, отпускать никого не будем. Но они не слышат, и вот второй, третий, четвертый и так далее бьются на льду. Бытует мнение, что ерш сорная, даже вредная рыба, поедающая икру других ценных рыб, но он есть в природе и, занимая свою нишу в той же пищевой цепочке, сам является добычей  налимов, окуней, щук. Да и мы пришли именно за ершами, и если он есть, то значит, он нужен.

Дружок задумчиво, в позе мыслителя сидит, смотрит на свои кивки. Да, «донщикам» намного сложнее увидеть да успеть подсечь с большой глубины осторожную поклевку густерки или голавлика. Да и радость у них тихая, спокойная, как бы непринужденная, с редкими поклевками да поимкой рыбы. И зависит она уже от той тяжести на крючке, которую дает крупная рыба. Ёкнет сердце, дрогнет рука, но никаких эмоций, пока не блеснет серебряным блюдечком сама рыбка. Только тогда радостно скажут короткое «есть!». Или более длинное и частое в упоминании: «И у меня есть».

А у нас азарт и веселье, поклевки одна за другой, только следи, успевай разжать крепкие челюсти, чтобы освободить мотыля из широкой пасти ершика, чтобы не тратить на них другого, более свежего. Ёрш берет жадно и на половинку мотылика, полукрасного, почти белого. Горочка ершей растет на льду, но для хорошей ухи их надо много, чтобы навар был густым, чтобы наутро застывал как заливное.

Подходит дружок, смотрит на азартную ловлю и говорит, что я «бессердечный душегуб» прекрасных, безобидных созданий. Поправляю: чтобы быть более точным, то «ершегуб», но это обусловлено нашим договором об ухе.

«Ты что поймал к ершиному навару? Какую рыбу будем класть в котел?» – спросил его.

« Да так, две густерки, пару голавликов, окушок и пескари», – как бы виновато отвечал он

«И ты с этим уловом хочешь поесть хорошей ухи, – наседал я. – Не меньше десяти хвостов, тогда может быть что-то и сварим».

«Сварим, сварим, – пробурчал Кирилл, – у меня в холодильнике с осени четыре кило разной рыбы и, думаю, нам хватит с лихвой».

«Что ж ты молчал? Садись и лови ершей, нам для хорошей ухи тоже 3–4 килограмма надо», – сказал ему.

Низкое зимнее солнце, немного побаловав нас своим появлением, уже покатилось вниз. Собрались домой и мы. Ершей наловили много, 2–3 кило, и этого должно было хватить на хороший навар.

Зайдя домой, Кирилл захватил всю «осеннюю» рыбу, и пока я ее размораживал под теплой водой из крана, он сбегал на ближний родничок за водой.

«Никаких кастрюль, варим в походном котелке, на родниковой воде», – заявил он и высыпал всех наших ершей в кипящую воду.

«Да, ерш – король рыбацкой ухи, – поддакивал я, – но его должно быть очень много, 5–10 ершей ухи не сделают»

Аромат ершиного навара наполнял кухню и у нас, как у подопытных собак, стала выделяться слюна. Откинув содержимое котелка на дуршлаг, мы получили четыре литра прекрасной ароматной юшки и дымящуюся горку вареных ершей. А через 20 минут уже сварилась в ней картошка и крупная рыба. Несколько горошин черного перца, 3–4 листика лаврушки, 2 небольшие очищенные луковицы и столовая, с горкой, ложка соли.

«Никакой крупы, никаких посторонних примесей, никаких кулинарных «заморочек» и даже водки лить не надо, она и так светлая,  – возбужденно говорил Кирилл – ерши, рыба, картошка, соль и лавр. Даже перец по вкусу сыплет каждый сам».

И сели мы с ним по-татарски, под уже осыпающуюся елку, достали деревянные ложки и прямо из котелка стали есть горячую, можно сказать, «старо-новогоднюю» уху. Правда, выделение слюны мы погасили стопкой холодной водки, но долго спорили, стоит ли пить перед ухой или выпить позже.

«Выпивая перед ухой, ты просто водкой возбуждаешь аппетит и не чувствуешь всего аромата и прелести вкуса юшки и рыбы, – говорил Кирилл. – Только после того как ты насладился самой горячей ухой, нужно охладить жар стопкой холодной водки, и только тогда поймешь и вкус ухи, и водки».

«Да, это что-то новенькое, нетрадиционное, но попробовать можно, – сказал я, – только рыбацкий народ не поймет, особенно в России».

Что еще почитать