Морось, затянувшая тусклой пеленой окрестные березняки и осинники, приглушив их золотой и багровый цвет, перешла в холодный осенний дождь, тяжелые капли которого звонко забарабанили по стеклам и крыше нашего УАЗика. Гуще посыпались на раскисшую глинистую дорогу листья, залепляя лобовое стекло. Машину швыряло из стороны в сторону и борис, наш водитель, вцепившись в «баранку», отчаянно ругался, стараясь не дать машине сползти в глубокие придорожные канавы, до краев залитые коричневатой торфяной водой.
Доставалось всем. И дождю, и дороге, и, конечно, нам, надумавшим ехать в самую распутицу к черту на кулички, к какому-то Желтоносову, вместо того чтобы ловить на реке.
– Вас бы еще в Подозерск или еще куда подальше понесло, за карасями-то! Ну какой дурак в эту пору за карасем едет? Ладно бы окушков на блесну подразнить или, скажем, со спиннингом походить, а то надумали – в октябре за карасем!
– Так ведь ты же и предложил, Борис! – под дружный хохот напомнил Петрович. Машину в очередной раз тряхнуло и хохот сменился оханьями и руганью на этот раз в адрес Бориса.
– Ты, чем брюзжать, лучше за дорогой следи! – сердито проворчал Петрович, потирая ушибленную голову. – Все башки порасшибали, пока везешь!
– А ни хрена вам не сделается! Сами сюда захотели! – отмахнулся Борис.
Так, за шутками и перебранкой проехали Семухино и свернули на Желтоносово. Здесь дорога оказалась чуть лучше, впрочем, ненамного. Под слоем жидкой грязи была разбитая тракторами лежневка, и УАЗ наш то козлом прыгал по бревнам, а то по самые дверцы проваливался в невидимые под водой ямы. Борис уже не ворчал. Может, надоело, а может, вспомнил, что действительно сам же и предложил побывать на Желтоносовской запруде, узнав у соседа по гаражу, что тот натаскал чуть не ведро отличных окуней.
– Кто ж его знал, что тут все так размесили? В июле сюда мужики на «жигулях» проезжали... – С досадой ворчал Петрович, ощупывая большую шишку на лбу.
– Так то летом, а сейчас октябрь на дворе! – снова завелся Борис.
Плотина оказалась совсем рядом от развилки, но последний километр машина буквально ползла на брюхе, оставляя за собой глубокую колею, которая тут же заполнялась водой. Наконец сквозь кусты и обвитые подсохшим хмелем чахлые ольхи и березки тусклым оловянным зеркалом сверкнуло небольшое водохранилище.
Остановились, перекурили и под моросящим дождичком принялись накачивать лодки, с сомнением поглядывая на затянутую тиной и опавшими листьями воду с торчащими тут и там голыми вершинками затопленных кустов.
Мишка – самый молодой член нашей спаянной рыбацкой компании, рассчитывавший обновить спиннинг и опробовать недавно купленные фирменные шведские «вертушки», огорчился.
– Тут и бросать-то некуда! Знать бы, так лучше бы в Чернцах остался. На Тезе, может, чего и поймал бы...
Но раз уж приехали – деваться некуда. Накачав нашу «Уфимку», он попробовал кидать вдоль затопленного русла бывшего ручья, но, оборвав одну за другой две дорогих блесны, плюнул и отложил спиннинг.
– Черт с ним, давай хоть на удочки попробуем, – предложил он мне. – В крайнем случае, в отвес окуней подразним.
Растолкав толстый слой тины, мы привязали лодку за вершинку куста и забросили удочки в маленькие «окошки» между островками листьев и тины.
Однако, октябрь – есть октябрь. Моросит дождик, холодный ветер гонит по воде вороха золотых и красных листьев, а наши «стики» застыли словно вмерзшие в темную гладь воды. Петрович на своей «единоличке», как называл он свой одноместный «Нырок», сменил уже третье место...
– Слышь, Олег, а ты вроде не туда забрасывал? – кивнул Мишка. – Течение тут что ли какое подводное, гляди, куда унесло!
Действительно, поплавок и не шелохнулся, а отъехал от того места, куда я его забросил, метра на полтора.
– Вроде не должно быть никакого течения, – говорю, а сам пытаюсь вытащить удочку, но только чуть приподнял, как почувствовал на крючке живую тяжесть. – Э-э! Нет! Это не течение!
Рыба упорно тянула в затопленные кусты, дугой сгибая удилище и до звона натягивая леску. С большим трудом удалось мне завернуть ее и подвести к лодке. Впрочем, сопротивлялась она как-то вяло, непохоже на крупного окуня. И вот уже широкий золотой бок ее сверкнул в коричневатой воде.
– Ух ты! Лещ что ли? – удивился Мишка, подхватывая рыбу и переваливая ее через борт. – Вот это карасище! Ну и поросенок!
Карась действительно был великолепный. Крупная чешуя его отливала золотом и каждая чешуйка была размером с двухрублевую монету. Он лениво шлепал тяжелым хвостом по дну лодки, вытягивал трубочкой толстые губы, точно удивленно причмокивал, и впившийся в уголке рта крючок казался просто крошечным.
– Хорош! – завистливо охнул удивший у соседних кустов Петрович. – А у меня – ни поклевки! Не берет, собака, и все тут. И со дна, и в полводы пробовал, все впустую!
Мишка, по своему обыкновению собирался что-то съязвить в ответ, но в этот момент поплавок на его удочке едва заметно двинулся в сторону куста. Он еще немного выждал и подсек. Невидимая рыба согнула удилище до воды и все-таки завела леску в подводные коряги. Ничего не поделаешь. Пришлось отвязывать лодку, подплывать и пытаться распутать леску с помощью весла и срезанной с куста ветки с рогулькой. В конце концов, замочив почти до плеча рукав куртки, Мишка смог дотянуться до рыбы и втащить ее вместе с облепленной улитками веткой в лодку. И этот великан в золотой броне чуть-чуть пошевелился и затих рядом с первым.
– Слушай, а караси какие-то странные. Смотри «пила» какая на плавнике. Вроде у карася ее не должно быть, а? – пошевелил Мишка затихшую на дне рыбу. – Может, это гибрид какой-нибудь с карпом?
Мы посидели еще минут сорок, и так и не дождавшись больше ни одной поклевки, поплыли к берегу. Развели костерок, чай вскипятили, обсушились, отогрелись. Я позвал Петровича, но он лишь мотнул головой. Ни горячий крепкий чай, ни бутерброды с поджаренной на огне колбасой не соблазнили его. Он упорно сидел на нашем «счастливом» местечке и высидел-таки! И у него, точно так же, как час назад у Мишки, карась завел леску в куст и намертво запутал ее.
– Мужики, помогайте! – взмолился Петрович, тщетно пытаясь вытащить рыбу из переплетения ветвей. – Помогайте скорее!
Уйдет ведь!
Что тут поделаешь? Пришлось, отложив чай, срочно плыть к нему на помощь. Повозились изрядно, но в конце концов общими усилиями вытащили и этого карася. Он был даже чуть покрупнее наших.
– А где Борис? – вспомнил Мишка о водителе.
Борис между тем, устроившись почти на середине водохранилища, то и дело махал спиннингом. С берега видно было, как играет вершинка удилища, как блестит пойманная рыба. Он настолько увлекся ловлей, что не обращал никакого внимания на нашу возню с карасями. Впрочем, вскоре усилившийся дождь и ветер выгнали и его. Он подсел к костру, с удовольствием отхлебнул горячего чаю.
– Ну, и как у вас дела? – с торжеством в голосе поинтересовался он, но, увидев наших карасей, слегка изменился в лице и сменил тон. – У меня тоже маленько есть! – с довольной улыбкой продемонстрировал он свой улов. И настал черед завидовать нам. Большой плетеный садок Бориса был до половины набит отличными окунями.
– Вот тихушник! – рассердился Петрович. – Нет бы товарищей позвать, а он пришипился и знай себе таскает! А еще брюзжал всю дорогу!
Но больше всех огорчил улов Бориса Мишку. Ведь хотел же на спиннинг ловить!
Впрочем, несмотря на скверную погоду, рыбалкой все были довольны. Да и в самом деле, каких еще уловов можно ждать от октября? Больше мы не ловили. Допили чай, отогрелись, погрузили лодки в УАЗик и потихоньку поехали к дому. И хотя дорога за день лучше не стала и машину все так же швыряло из колеи в колею, но никто не ругался и даже Борис что-то весело насвистывал...
копия 241022
Комментарии (0)