Hачиналось мое первое отпускное утро в горах. Я выбрался из палатки установленной предусмотрительно в тени под березками на берегу горного ручья. В этот день намечено было обследовать ближайшие горы и сам ручей на предмет наличия земляники, а в речке хариуса. Свой недельный отпуск в этот раз мне пришлось проводить в одиночестве, далеко от человеческого жилья на безымянной горной речке. Первым делом я осмотрел невысокий холм метрах в пятидесяти от стоянки. На полянках, между низкорослым карагайником, земляники оказалось много, и некоторое время я с удовольствием уплетал душистые ягоды, а потом направился вдоль ручья вверх по течению. Там, где ручей изгибался коленом, преодолевая каменную россыпь, вода стремительно падала вниз с крупного валуна, образуя тихую заводь, над которой, касаясь воды, свисали ветки ивняка и черемухи. Нескончаемым хороводом крутились над чистой водной гладью кучки москитов. Превращаясь в плотный клубок, они то опускались к самой воде, а то вдруг широким веером поднимались к кустам, чтобы вновь кучкой упасть к воде и продолжать танцующую круговерть. И всякий раз при этом раздавался легкий всплеск выпрыгнувшей из воды рыбки, отчего в разные стороны разбегались круги, постепенно затухая, и все вновь повторялось с равными промежутками времени. Это означало, что предстоящая вечерняя рыбалка на «мушку» должна быть отменной.
Пересекая полянку, поросшую полынью, неожиданно для себя вспугнул выводок серых куропаток. Ничего подобного, надо признать, раньше мне не приходилось видеть, и я остановился как вкопанный. Смеялся уже позже, когда осмыслил увиденное. Между тем вслед за потревоженной самкой один за другим из травы поднимались почти голые птенцы и каким-то чудом умудрялись пролететь десяток-другой метров вниз по склону, падать в полынь я исчезать словно по мановению волшебной палочки. Подлетышей было для одной самки явно многовато, однако ничего в этом необычного нет — в природе часто так случается. В случае гибели самки выводок с успехом прибивается к другому выводку и получается одна большая семья.
Добравшись к россыпи и удобно устроившись на одном из выступов скалы, я с удовольствием подставил лицо утренним лучам солнца. Легкое движение ароматного горного воздуха освежало и слегка кружило голову. Как мало нужно человеку, чтобы он на некоторое время стал счастлив! Всего-то глоток чистейшего воздуха, свободы и ни одного человеческого лица рядом. Впрочем, каждому своё.
С уступа, где я обосновался, хорошо просматривалось ущелье, постепенно расширяющееся вдали, и северный, пологий склон горы, уходящий до самого горизонта. Выше склона громоздились неприступные скалы с каменными россыпями, которые издали напоминали застывшие потоки лавы. В промежутках между россыпями располагались обширные колонии сурков. Там и тут стояли столбиками коричневые увальни сурки. Иногда доносился их пронзительный свист, предупреждающий обитателей о приближающейся опасности, и тогда начиналась суматоха. Перегоняя друг друга и часто сталкиваясь, сурки мчались в разных направлениях к норам и исчезали в них. Если же тревога оказывалась ложной, то через несколько минут вначале осторожно, а потом все смелее выходили они из нор и продолжали пастись до следующего сигнала.
Что же их тревожило? Я внимательно осмотрел ближайшие к норам скалы, долго задерживаясь на подозрительных местах, но ни лисицы, ни волка не увидел. Тем не менее пронзительный свист вновь раздался на склоне, и как обезумевшие, сурки мигом скрылись в норах. Невольно я взглянул вверх, затем поднес бинокль к глазам и, наконец, понял в чем дело. Над ущельем, на достаточно приличной высоте парили два крупных беркута. Периодически одна из птиц, нарушая слаженный полет, устремлялась вниз вдоль склона, затем свободно, почти не махая крыльями, вновь уходила в поднебесье. Это и служило сигналом опасности.
Мне было известно, что в поисках пищи беркуты нападают на многих животных, а уж сурки — это их лакомая пища. Но почему они не нападают сейчас, было непонятно. Они как бы резвились, по очереди пикируя, и тем самым держали сурков в постоянном напряжении.
Эта игра продолжалась минут двадцать. Я обратил внимание на то, что сурки с каждым очередным выпадом одной из птиц уже не бежали к норам, а просто прижимались к земле, сливаясь с камнями и растительностью. Вдруг после очередного выпада одна из птиц вместо того, чтобы как обычно взвиться к напарнику, неожиданно заскользила вдоль склона, все дальше и дальше удаляясь к скалам, а затем и вообще скрылась за ними. В сурчином «царстве» наступил покой, и только «сторожа» все также бдительно столбиками возвышались над всеми, готовые в любую секунду подать сигнал тревоги.
Мне почему-то казалось; что все это как-то взаимосвязано между собой и буквально в ближайшие минуты что-то должно произойти. Я перевел бинокль на птицу, которая все еще размеренными кругами парила над горами и, как оказалось, вовремя. Вдруг она начала медленно скользить вниз, все ускоряя движение. Тревожно засвистели «сторожа», колония явно забеспокоилась, но прятаться в норы не решалась. Мне показалось, что беркут именно этого и добивался, потому что неожиданно вышел из пикирования и, так же как и улетевшая птица, заскользил вдоль склона, только в обратную сторону. Видимо, в этот момент опасность зверькам казалась наиболее реальной, потому что они бросили кормиться и продолжали стоять у нор, внимательно наблюдая за удаляющейся птицей. Я все еще находился в недоумении, но продолжал наблюдать.
И вот кульминация наступила. Из-за скал появилась птица, что улетела первой. Она легко скользнула над уступами и, усиленно махая крыльями, стрелой понеслась вниз по склону. Несчастные сурки, увлеченные наблюдением за другой птицей, не могли видеть приближающуюся опасность. А когда беркут был обнаружен, они бросились в норы. Ему удалось все же «смахнуть» одну из жертв со склона. Тяжело махая крыльями, беркут развернулся и полетел на сближение к своему напарнику. Вскоре они скрылись из виду, вероятно в сторону гнезда.
В колонии наступила мертвая тишина. Солнце поднималось все выше и выше, камни на уступе начали раскаляться, нужно было спускаться к палатке в прохладу кустов, но я решил все же еще потерпеть и понаблюдать. Такое увидишь нечасто.
Не прошло и пятнадцати минут после разыгравшейся драмы, колония вновь стала оживать. Вначале мелкие сурки начали перебегать от норы к норе, а затем и более крупные высунули настороженные головы и замерли в таких позах на некоторое время. Через полчаса все сурчиное население уже паслось и резвилось на склоне. Беркуты больше не появлялись, и сурки с наступлением жары благополучно попрятались в норах. Я тоже спешно покинул свой наблюдательный пост и почти бегом бросился к ручью. Мне не давала покоя мысль: — а повторится ли подобный прием на следующее утро, или все же мне удалось случайно подсмотреть одну из рядовых и самых захватывающих охот? Не нужно говорить о том, что следующего утра я кое-как дождался и еще задолго до восхода солнца уже занял «свой» уступ.
Вот, наконец, появились первые жители колонии, известив громким свистом всех обитателей гор о своем появлении. Высунув головы и убедившись, что все спокойно, они покидали норы, неспешно разбредаясь по склону. Сурки, по выходе из норы первым делом спешат в туалет, который, как правило, находится на удалении от основного жилища, и только потом начинают пастись.
Вот высоко в небе появились беркуты. Плавно и величаво, как и в прошлый раз, закружили над горами, медленно приближаясь к склону с мирно жирующей колонией. Сценарий охоты повторился, примерно в том же ключе. Спустя минут сорок очередная жертва беспомощно повисла в цепких когтях одной из птиц.
Ровно неделю я обитал в одиночестве на этом безымянном ручье и каждое утро становился свидетелем этого удивительного соревнования жертвы с хищниками. Конечно, развитие птиц не зашло так далеко, чтобы осуществлять разумные поступки, но, видимо, постоянное гнездование пары в одном месте и изобилие сурков каким-то непостижимым образом подтолкнуло их выработать именно такую тактику охоты. Со временем они привыкли к ней и как бы по инерции использовали ее как наиболее удачную. Не всякий раз охота была удачной. Случалось, намеченная жертва в последнюю секунду успевала юркнуть в нору, после чего птицы исчезали до следующего утра — видимо, переключались на другую добычу.
Комментарии (0)