Мы прятались... Oт людей

Моя тень легла рядом с лисой. Теперь мы охотились на расстоянии трех метров друг от друга

     Первый снег, как часто бывает в Москве, выпал в октябре. Он был довольно глубоким, и, как обычно, сразу стало казаться, что вот она, зима, что снег уже не растает и осень превратилась в воспоминание. Уже на следующий день в лесу появились лыжники, и лишь зеленая трава да не успевшая пожелтеть листва вносили некоторый беспорядок в зимнюю эту картину. Впрочем, через несколько дней снег стаял, оставшись только в лесу, и я, взяв фотоаппарат, отправился побродить по Битцевскому парку. Недалеко за Кольцевой дорогой мы еще летом нашли заброшенные дачные участки. На них, среди тоненьких березок, остатки покосившихся заборов были непролазно оплетены малиной, тут и там торчали гигантские дудники, похожие на космические антенны, над головой стрекотала высоковольтка. Было интересно – как вся эта красота выглядит после первого снега? Мне почему-то казалось, что там обязательно должно быть полно маленьких птичек.
     За Кольцевой, на Битцевских прудах, в народе называемых Зоной отдыха или просто Зоной, кое-где лежал лед. Пустынные пляжи, покосившиеся беседки, покрытые снегом водные велосипеды, застывшие в черной воде...
     Летом здесь не видно берега из-за спекшихся тел, кипит вода, музыка, смех, шлепки по мячу, дым, шелуха, обертки, бутылки...
     Впрочем, и сейчас одна из стеклянных бутылок, нарушая законы физики, лежала на воде, в нескольких метрах от берега. Ну не на воде, конечно, а на льду, покрытом водой, но это если присмотреться.
     Каждую осень меня тянет сюда – в вымершую Зону, побродить по пустым тихим пляжам, посмотреть на серое небо в темной воде и почувствовать грусть и одиночество. Я не люблю людские сборища. Но этот резкий контраст, эти оторванные листочки в стылой воде...
     Скребущий звук за спиной заставил вздрогнуть. По асфальтовой дорожке, подгоняемый ветром, ехал пластиковый стаканчик. Прошуршав мимо вывески «Шашлыки», он направлялся к кривому лозунгу «Чтобы лес дружил с тобой – мусор уноси домой», за которым среди сосен виднелись мусорные баки. «Не иначе на помойку едет, – подумалось. – Лес сам чистится». И я снова повернулся к пруду.
     ...Из-под воды кто-то смотрел на меня. Я скосил глаза. Подо льдом, в желтоватом безвоздушном пространстве, висела здоровенная ондатра. Мы рассматривали друг друга сквозь ледяное стекло почти в упор, и я полез за фотоаппаратом. Ондатра, увидев мои движения, заработала хвостом и, загребая лапами, поплыла вдоль берега, как подводная лодка. В зубах она везла длинную камышину. Я кинулся параллельным курсом. Ондатра подо льдом занервничала и наддала ходу. Как на зло аппарат не вынимался, а ее было видно как в аквариуме.
     Аппарат выдернулся, но не наводился на резкость. Метров десять я уже прошагал. Ондатра гребла, но камышину не бросала. Аппарат навелся, но я, зацепившись за какие-то ветки, полетел, хорошо, что не к ней в гости. Когда я поднялся, в подводном подледном царстве никого уже не было.
     ...Все-таки интересно, сколько она держит дыхание? А может, у нее специальные маленькие проруби проделаны, через которые она дышит? И где она живет летом – когда здесь, в Зоне, кажется, кроме людей, вообще никто не живет, даже комары? Подо льдом проглядывался комок, сплетенный из травы, и я был уверен, что это ондатрино гнездо. Но она не показывалась, и я пошел дальше.
     Похрустывая ледком, тропинка вывела на простор осенних полей, залитых последним солнцем. Жухлая трава в перелесках сменялась снегом, присыпанным разноцветной листвой, веточками и какой-то особой древесной пылью. Вдруг мне показалось, будто на поле что-то мелькнуло. Потом опять какое-то движение. По силуэту – как будто лиса. Стал шарить биноклем, и точно: на самом высоком месте, у края леса, среди полыни и высокой травы, уютно свернувшись, лежала лисица. Мне показалось, что мордочка у нее была недовольная – может, ей не нравилось солнце, а может, она меня заметила. Я затаился. Полежав, лиса встала и неспешно вышла на поле. Мне ужасно хотелось снять ее. Правда, я понимал, что с моей «мыльницей» это вряд ли удастся. Здесь бы телевик! Оставаясь в лесу, я подобрался метров на сто и любовался на нее в бинокль. Лиса увлеченно мышковала. Я как мог старался не шуметь, но хрустела трава и ломались веточки.
     Лиса как будто ничего не слышала. А когда я стал переключать режимы в аппарате, она мгновенно вскинула уши. Это было невероятно, потому что этот звук можно расслышать, лишь прижавшись ухом к аппарату. Я переключил еще раз, и лиса замерла, подняв голову и навострив уши. Если она это слышит, значит, меня-то она давным-давно заметила, но почему-то не боялась.
     Шлеп, шлеп – послышалось вдали. Шлеп, шлеп – громче раздалось в осенней тишине. На краю поля показался пожилой спортсмен. Я проклинал все на свете. Подставив голые бока осеннему солнышку, приверженец здорового образа жизни неумолимо приближался. Лиса легла среди жухлой травы, метрах в тридцати от тропинки, а с другой стороны, затаившись среди деревьев, я сжимал фотоаппарат. Так и хотелось крикнуть: «Да вы что, не видите – тут же лиса!» Но спортсмен не видел. Его согнутые руки ходили равномерно, как поршни паровоза. Старые кроссовки с хрустом ломали ледок и с чавканьем разбрасывали комья грязи. Прошлепав между мной и лисицей, он удалялся. Рыжая красавица продолжила охоту за мышами, а я – за ней.
     Если она этого мужика не боится, то и я, наверное, могу выйти на дорогу. Аккуратно, не делая резких движений, я показался из-за деревьев и замер. Лиса, оценив степень опасности, увеличила дистанцию, постояла, глядя на мою неподвижную фигуру, и вновь продолжила охоту. Я стал фотографировать. Через час дистанция между нами сократилась метров до двадцати. Я не верил своим глазам. По-прежнему стараясь двигаться плавно, я не спеша шел, как бы мимо охотницы, незаметно стараясь сократить дистанцию. Лиса, поглядывая на меня, продолжала заниматься своим делом. Я ликовал! Но тут на поле показалась бабка с дедом, катившим визжащую тачку. Лиса, очевидно, решила, что с нее довольно, и кинулась к лесу. Нет. Только не это. Я большими, но плавными скачками помчался за ней. Оборачиваясь, лиска забежала в лес, и теперь ее рыжая спинка и бока мелькали сквозь кусты и деревья. Как надоедливый слепень, я не отставал. Лиска вновь выскочила на дорогу, я же продолжал ломиться по лесу. Ситуация идиотская – лиса, как человек, в наглую прет по дороге, а я, как Чингачгук, прячусь в зарослях. Ну нет, тогда уж вместе по дороге. Миновав два поля, лиса, видно, смирилась с моим присутствием и вновь стала мышковать. Я, высунув язык, сел на землю. Мы были на поле у прудов Зоны отдыха. С высоковольтки слетели несколько ворон, и, противно жвянькая, стали кружиться над лисой, как бы сообщая всему белому свету: «Вот лиса, вот лиса!» – «А вот еще какой-то хрен!» – гаркнула над моей головой одна из них. На этот гвалт из-за леса выплыл здоровенный носатый ворон, и вся стая радостно помчалась к нему. Ворон с клубящимися воронами описал над нами круг. Те возбужденно галдели, и то одна, то другая, показывая молодецкую удаль, бросались на ворона. Но то ли он так быстро летел, то ли вороны так ловко нападали, только никак не могли они его достать. А вообще-то им просто было весело кувыркаться в осенней синеве над скошенным солнечным полем. Я вынул грушу и с хлюпаньем вгрызся в ее холодный бок. Ворон это заметил и, начихав на ворон, стал опускаться на телеграфный столб – блатное место, с которого удобно следить за мной. Вороны проворно улизнули с царского места и, покаркав для приличия, расселись рядом на проводах. Весь этот носатый цирк, переругиваясь, затихал, глазея на нас и ожидая развития событий.
     Неожиданно где-то вдали, за полями, за лесами, стал нарождаться звук. Он становился все сильнее и сильнее и вскоре, перекрыв все вокруг, превратился в реактивный рев. Низко над полями прошла тройка истребителей. Черные тени мчались через поле, подпрыгивая на деревьях. Вороны, ворон, лиса и я, приклеившись взглядом к самолетам, дружно повернули головы. Самолеты умчались за горизонт, и я потихонечку пошел к лисе. Но она почему-то не побежала, а легла в траву. Я медленно приближался: двадцать метров, пятнадцать, десять... Лиса лежит. Да что ж такое? Может, она бешеная? Может, просто подпускает поближе? Пишут же, что бешеные лисы нападают на людей.
     Я остановился. Лиска, зыркнув на меня, прикрыла глаза и чуть отвернула недовольную, смурную мордочку. Да она же просто
     слепоглухонемая! Но как же тогда она мышей-то ловит? Три метра! Нет, все, ближе нельзя.
     Хорошенькая, плотненькая лисичка с чистенькой белой манишкой, зажмурившись, вжалась в траву, наведя на меня уши-локаторы. Моя тень легла рядом с ней. Застывшими пальцами я нервно нажимал на кнопку фотоаппарата, бормоча что-то глупое вроде «лися-лися-лися». А потом повернулся назад... и все понял. По тропинке через поле шла женщина с собакой. Так вот оно что. Это моя умненькая лисичка от собаки спряталась, из двух зол выбрав меньшее – мое присутствие. Я присел рядышком. Как только собака удалилась, лисичка встала и внимательно посмотрела мне в глаза. Конечно, мне бы очень хотелось увидеть в них благодарность и признание моей дружбы с ее Лисьим Величеством, но в желтых глазах не было ничего такого – умный независимый зверь, знающий, что он делает. Но зато, поняв, что опасности от меня никакой, лисичка больше не убегала и стала охотиться в десяти метрах от меня. Так не бывает, – пронеслось в голове. Чистенькая, здоровая, в отличном меху, сделав несколько осторожных шагов, лиска замирала, навострив уши и вытянув хвост. Подлетая в воздух, как на пружинах, она стукала двумя вытянутыми передними лапами в одну точку на земле. Огромный хвост плыл за ней, мягко повторяя ее движения, и при торможении полностью накрывал ей спину. Несколько коротких бросков – и лиска, поглядывая на меня, чавкает мышью. И я слышу, как она чавкает! В бинокль я увидел художника с этюдником, но он, похоже, не замечал спектакля. За полчаса лиса съела шесть мышей и направилась к лесу. Там мы ходили на расстоянии нескольких метров, но снять ее не удавалось, потому что моя «Минольта» из-за автофокуса наводилась на ближайшие ветки. В конце концов я порядком надоел лисе и она привела меня к оврагу, залитому водой. Взглянув на меня, она вскочила на ель, поваленную через водоем (какой красивый кадр пропал!), и изящно перебежала на другую сторону. Пока я искал переправу, пока оказался на другом берегу, лиса исчезла. Отдохнув и успокоившись, никак не мог убрать аппарат. Я чувствовал, какое сегодня нашел богатство. И аппаратик содержал доказательство. Времени было еще немного, и я решил все-таки добраться до заброшенных участков.
     Возвращался уже в сумерках. Небо на западе стало красным, поднималась луна. На опушке достал бутерброды, решив поужинать перед броском домой... И тут знакомое карканье над полем... Моя лиса!!! Пока я жевал бутерброды, она ловила мышей, приблизившись ко мне метров на десять. Неужели соскучилась? Я настроился на очередную прогулку, но лиса неожиданно метнулась в кусты. Рыжая мордочка, выглянув из-за кочки, посмотрела, где я. И я, конечно, полез за ней, съехав в темноте куда-то вниз. Все это смахивало на сказку, но я сидел на дне овражка, а лиска рядом что-то вынюхивала, чем-то чавкала, поглядывая на меня. И тут наверху послышались мужские голоса, и меня осенило, чем мы занимаемся. Да мы... МЫ ПРЯЧЕМСЯ ОТ ЛЮДЕЙ! Голоса приближались. Лисичка забежала по склону, а я, на четвереньках, кое-как вскарабкался за ней, и, скрытые темнотой, из-за кустов мы наблюдали за двумя мужиками, топавшими по тропинке в трех метрах от нас. Голова кружилась – качающиеся ветки, луна, лиса на расстоянии руки... Мужики удалились, и лисица, а за ней и я, воровато озираясь на их спины, поскакали в поле. Совершенно обалдевший от происходящего я попытался снять угасающий закат, а когда повернулся, то увидел, что лисица, выгнув спину, сладко, по-собачьи потянулась, легла и стала кататься буквально у моих ног. Полная луна освещала примороженное поле. Вскочив и встряхнувшись, лиска поймала очередную мышь, и мы потрусили прятать ее в ельник. Синее космическое сияние, прорвавшись сквозь лапы елей, искрило снег. Морозец. Ощущение новогоднего праздника. Переливающиеся звезды, сверкающие льдинки. Мне показалось, что лиска положила мышь под упавшее дерево и мордой, носом затолкала ее под ствол. Легко и бесшумно вспрыгнув на дерево, она посмотрела на меня и исчезла в темноте.
     Домой я почти бежал. Под стеклянный переход над Кольцевой дорогой наплывал светящийся поток автомобильных фар и уносился красными огнями в другую сторону. В лесу, около Ясенева, было довольно людно. Молодые мамы катали на санках радостно визжащих детей. Из темноты наплывал долгий звук церковного колокола, луна мчалась сквозь облака, и ярко освещенные колокольни парили в пустоте. Хотелось сфотографировать, но батарейки сели. «Дай нищему копеечку» – погнало меня дальше. Странный вечер – зимний морозец и весенний запах талой воды, женский смех, ночной лес, летящие колокольни, простор, ветер и море огней. А всего-то в километре отсюда лиса. Моя лиса. Интересно – как она сейчас в своих лунных полях?