Изображение Паяльник и Фельетон
Изображение Паяльник и Фельетон

Паяльник и Фельетон

Пес прекрасно понимал, что от него требуется, но в силу природной вредности изобретал способы добраться до приманки

Человек, прочитавший в заголовке эти два рядом поставленных слова, может удивиться. По элементарной логике, электроинструмент и ироничный жанр литератора — вещи несовместимые. Но в жизни всякое бывает.

Иногда нам на радость они совмещаются. Но только при одном условии — оба эти слова являются вторыми кличками двух собак. Они много лет были нашими спутниками и помощникам на нелегкой охотничьей тропе. С подачи отца я заболел охотой. С возрастом болезнь прогрессировала и даже повлияла на выбор профессии. Выздоровления не наступило, болезнь спряталась глубоко внутри. Даже сейчас, в зрелом возрасте, наиболее сильные приступы болезни происходят весной, когда в лес тянет с непреодолимой силой.

На самом деле собак звали Рябка и Филя. Обе они появились в нашей семье вроде бы случайно. По словам матери, Рябку принес нам соседский мальчишка Олег.

— Дядя Лева, вы же на охоту ходите, возьмите щенка. Это помесь лайки с овчаркой, — гордо сообщил он отцу.

По его мнению, стоячие уши и хвост кольцом уже говорили об этом. Как оказалось, отец в тот момент искал щенка. Чем-то он ему понравился, и пес остался у нас. Рос он быстро и превращался в мощного пса, внешне плохо напоминая лайку. Из всех мастей, существующих в мире, ему досталась черно-белая. Огромные стоячие уши на голове были от овчарки; высокие, как у дога, ноги несли мощное крепкое сухое тело. Ушами Рябка мог шевелить по-разному. Эти два “локатора”, непропорциональные по отношению к размерам головы, поникали параллельно земле, когда он был наказан. Тогда на морде уже взрослого кобеля, весом около шестидесяти килограммов, возникало выражение обиженного слоника. Держался пес всегда, как бы стесняясь своих недюжинных габаритов.

Изображение Фото: Андриан Колотилин
Фото: Андриан Колотилин 

Рябка вырос настоящим интеллигентом. Особого внимания достойна картина принятия им лакомства. Кусочек он всегда брал предельно аккуратно только резцами, стараясь не прикусить руку дающего. Своим поведением и манерами он напоминал вышколенного официанта элитного ресторана, стремящегося предупредить любое желание клиента. Особенно были красивы светло-коричневые и преданные глаза этого чуда природы — лайко-дога-овчароида. Они были умны, изучали и оценивали мир с достоинством и без хитринки. Но в лесу Рябка превращался в зверя. Он становился хитрым, настойчивым и беспощадным. Во взгляде появлялась злоба и решимость.

Свое второе имя — Паяльник — пес получил случайно. Произошло это после завершения сборов на охоту, когда мы с отцом запускали собак в машину. Рябка держал в зубах недоеденный кусочек и вместе с ним прыгнул внутрь. Лакомство было ему так дорого, что он наотрез отказывался с ним расставаться. Пес с трудом устраивался в тесном пространстве “Нивы”.

— Чего ты носишься с этим куском, как с паяльником? — жестко сказал отец. Пес сложил уши, примостился и лег. Почему именно с паяльником, так никто и не понял. Но за Рябкой прочно закрепилась вторая кличка — “Паяльник”. Как ни странно, он отзывался и на нее, но в его глазах читалось — “Кто же вас после этого умными-то назовет?”.

Нужно упомянуть о голосе, которым Создатель наделил Рябку. Это был даже не лай, это нечто, похожее на звук иерихонской трубы, сотрясающей воздух. Он одинаково азартно облаивал и любопытную белку, и хитрющего соболя. Нечто особое — это его голос по перемещающемуся лосю, изюбрю или косуле. По ним шел как хороший гончак.

Еще через год у нас появился другой герой. Щенку восточно-сибирской лайки было около двух месяцев. Повадками он напоминал ртутный шарик черно-бело-серо-пегой масти. Щенок показал себя редкостной язвой. Подвижен, любопытен, хитер, иногда не в меру нагл и кусач. Уже к трем месяцам щенок перекусал всех, кого смог. Кусал больно, благо, строение зубов позволяло ему это делать “на бис”. Слушался отца, когда ему это было удобно. Родители назвали щенка Филей. В его глазах читалась постоянная готовность к пакости или хулиганству. Повзрослев, пес превратился в красавца-повесу. В отличие от Рябки, лаял Филя звонко, но как-то лукаво и без особого азарта. Об интеллигентности здесь говорить просто неуместно.

Изображение Фото: FOTOLIA
Фото: FOTOLIA 

Кличку Фельетон он получил от отца по совокупности веселых особенностей характера. Я же присвоил ему третью кличку — Гнусик, от слова “гнус”. Пес отзывался на все три. Вот такое сочетание льда и пламени поселилось у нас в доме. Жили собаки в одном вольере, только в разных будках. Жизнь рядом сделала собак единым целым. В итоге получился забавный собачий дуэт со своим распределением ролей.

ЗНАКОМСТВО С КАПКАНАМИ

Любая охотничья собака, попадающая на капканный промысел, должна уяснить, что установленный капкан для нее — смерть или нечто, близкое к этому. Ни при каких обстоятельствах на путике она не должна лезть в домик, чтобы украсть приманку или спустить настороженный в след капкан, рискуя остаться калекой.

Первые уроки поведения возле капканов обоим псам преподавались с интервалом в год. Все происходило рядом с зимовьем, стоящим на высоком берегу чудесной речки Арби. В переводе с эвенкийского — Большая дорога.

[mkref=2745]

В тот год мне пришлось добираться до зимовья пешком за 18 километров в компании с Рябкой. Марь еще не промерзла, что создавало дополнительные трудности в движении с тяжеленным рюкзаком. Для годовалого щенка это была его первая охота. Ему предстояло пройти начальные уроки хорошего тона на капканном промысле. Я подобрал капкан-единичку с ослабленной пружиной, который уже нельзя ставить даже на белку. Годен он был только для таких уроков. Возле березки рядом с зимовьем соорудил шалашик, подвесил приманку и насторожил капкан, присыпав его сухими листьями. Сам вернулся в домик и занялся его обустройством. Прошло не более пятнадцати минут, как на улице раздался обиженный собачий визг.

“Ну вот, воспитательный процесс начался”, — подумал я про себя и вышел на улицу. Ножом срубил сырой прутик из карликовой березки и направился к собаке. Рябка сидел возле разрушенного шалашика, лапа была зажата капканом, который он мог при желании сбросить одним движением. Глаза были полны вины и неподдельного испуга. Уши были сложены параллельно земле.

— Ну что, дружище, приехали? — сказал я и сильно хлестнул пса сырым прутиком. Он взвизгнул и виновато опустил голову, ожидая продолжения наказания.

— Нельзя!!! — со злобой подал я команду, показывая на разрушенный шалашик и капкан. Пес поднял голову. В глазах уже не было испуга. Там я прочел понимание. Мощная лапа Рябого была освобождена из капкана. Он отряхнулся и ушел в свою будку. Вновь настороженный капкан стоял еще три дня. Рябка усвоил урок с первого раза.

С Филей все было иначе. Мне это рассказал отец, которому пришлось тренировать эту маленькую заразу. Капкан стоял возле той же березки. В течение часа отец ловил Фельетона раза четыре. Он попадался за обе передние лапы и даже за одну из задних. Во всех случаях успевал съесть приманку и получить хорошую порцию чувствительных розог. Он прекрасно понимал, что от него требуется, но в силу природной вредности изобретал способы добраться до приманки. Пес был не голоден, просто развлекался. Урок усвоил хорошо, но, будучи уже опытным охотничьим псом, сохранял тягу к щенячьим шалостям.

Изображение Все происходило рядом с зимовьем, стоящим на высоком берегу чудесной речки Арби. Фото: Павел Трапезников
Все происходило рядом с зимовьем, стоящим на высоком берегу чудесной речки Арби. Фото: Павел Трапезников 

НЕСЧАСТНАЯ БЕЛКА

В один из ясных, солнечных и морозных охотничьих дней мне с собаками предстоял длинный путь в верховья Арби — не менее восьми ходовых часов. Заходили мы левым берегом реки с обследованием трех ключей, проверкой и установкой капканов и петель. В устье первого ключа удалось пострелять рябчиков, в устье второго нашим трофеем стал попавший в капкан красавец соболь. День складывался удачно, охотиться по тихой морозной погоде в зимнем лесу, да еще по пробитому путику одно удовольствие. Собакам долго не удавалось никого найти, чтобы огласить округу звуками иерихонской трубы в исполнении Паяльника и лукавым лаем Фельетона. По лесному визиру из дальнего ключа спускались в пойму Арби. Здесь погрузились в высокий и густой ельник. В нем даже ярким, солнечным днем сумеречно. Собаки ушли вперед, сгорая от желания найти добычу, — скучно ведь.

И вот началось. Первым голос подал Рябый. Лес ожил, воздух завибрировал от звука азартного лая. Буквально сразу же раздалось лукавое потявкивание Фельетона. Я наслаждался этой чудесной охотничьей музыкой и бежал на лай. Он продолжал доноситься с одного места. Увидел псов, смотрящих вверх на высокую елочку. Глянул вверх и увидел белку, сидящую возле ствола на основании веточки. Она возмущенно цокала в ответ на собачий лай. Псы продолжали азартно ее облаивать.

—Ну-ка, нельзя! — скомандовал я собакам, снимая малокалиберку. Они неохотно прекратили лай, только повизгивали от азарта. Я выбирал место для выстрела. Нашел нужное, отдышался, прицелился. На морозе выстрел треснул сухо. Белка перевернулась и начала падать. Зная особенности поведения своих собак в паре, я рванул вперед, пытаясь поймать белку на лету. Получилось плохо — я поскользнулся.

Этого было достаточно, чтобы раньше меня ее поймал Паяльник. Белка без труда уместилась в его пасти. Снаружи осталась только простреленная головка и часть шеи. Но ее хотел поймать и Фельетон. Ему это удалось с блеском, он прихватил не поместившуюся в Паяльниковой пасти головку.

Изображение Фото: FOTOLIA
Фото: FOTOLIA 

Я уже встал на ноги, и возникшая картинка меня просто развеселила. Метрах в трех от меня нос к носу стояли Паяльник и Фельетон. Они недобро ворчали друг на друга, уставившись одними из глаз друг на друга. Другие глаза смотрели на меня — в каждом из них читалось одно — “Кому первому, сколько и как больно перепадет от хозяина за такое проявление эмоций?”.

Вероятно, только это сдерживало их от одного-единственного резкого движения, которым они могли порвать трофей. Меня разобрал смех, но белку нужно было срочно спасать. Я подошел к неподвижно стоящим и продолжающим ворчать друг на друга псам. По мере приближения к ним в глазах, направленных на меня, усиливалось выражение тревоги.

“Сейчас ввалят” — обреченно подумали они.

Я взял псов за загривки максимально жестко и тихо и мягко сказал: “Ряба, а ну-ка, брось, ты же умный”. В направленном на меня глазу я увидел удивление. Пес подчинился как бы нехотя и, делая мне одолжение, выпустил из пасти белку. Я тут же взял ее в руку, не отпуская Фильку.

— Отдай! — жестко приказал я ему.

В его глазах я увидел недовольство, но подчиниться пришлось и ему. Он отдал мне белку, я отпустил его. Пес среагировал мгновенно — резко отпрыгнул в сторону. Опасался, что буду наказывать за несдержанность. Рябка продолжал сидеть на месте. Он понял, что никто не будет ругаться, и мудро ждал свой бонус. Все было, как всегда, — отрезанные передние беличьи лапки и по куску сахара стали наградой собакам за удивительные минуты. Довольные собаки оживились и были готовы идти дальше. Охотничий день продолжался. Нас ждали еще не менее десяти километров до уютного тепла нашего зимовья. К сведению — при первичной обработке белочки я не нашел ни одного повреждения шкурки, причиненного собаками.

Что еще почитать